легко и она счастлива. Просто счастлива, что у нее все было. И лучше ничего не будет и не надо. Она это письмо подруге передала, а та меня нашла. Давай теперь по-настоящему выпьем! Картошка вроде у тебя осталась. Ты, кстати, должен еще знать, что мы тогда у тебя картошку жарили. Всю плиту маслом забрызгали и стали порядок наводить. Теперь в этот день я всегда буду жареную картошку есть.
Я пошел в комнату и достал из шкафа бутылку дорогого французского коньяка. Это был мой неприкосновенный запас на особо важный случай. Сегодня был именно такой…
Он был похож на Бельмондо
Вадим Сергеевич был похож на Бельмондо.
— В нем сильное мужское начало! — говорила Таньке Людмила. — Но все это пропадает без должного употребления.
Людмиле было уже двадцать семь, и она знала про мужчин всё. Небольшого роста, с темными смеющимися глазами, худенькая, она умела давать убийственные характеристики и смело комментировать то, о чем Танька даже думать стеснялась.
Таньке было семнадцать. В институт она не поступила, и знакомый отца устроил ее в конструкторское бюро. Танька неплохо рисовала, поэтому ее поставили у кульмана чертить какие-то балки и стойки. Ей давали карандашные эскизы, а она должна была красиво переносить их тушью на кальку. Таньке это нравилось — думать во время работы можно было о чем угодно. В обед они ходили всем отделом играть в настольный теннис или бегали по магазинам в поисках всяких мелочей и вкусностей.
Танька была красивой. Не яркой, как Людмила, а как-то незаметно красивой. Аккуратная прическа, минимум косметики на еще полудетском лице, большие глаза, тонкие кисти рук.
— Таких, как ты, ищут в жены, — говорила ей Людмила. — Ты не торопись с мужиками, осмотрись, у тебя будет большой выбор.
— А у тебя? — спрашивала Танька. — Вон ты какая привлекательная, на тебя все оглядываются!
Людмила махала рукой, бросала сигарету в ведро с водой, стоявшее в курилке, и шла к своему кульману.
Танька не курила, но всегда сопровождала Людмилу, чтобы поболтать и узнать ее мнение о происходящих в отделе событиях. Сегодня она хотела поговорить о Вадиме, но Людмила ушла от разговора.
Вадим Сергеевич был начальником отдела. Всегда хорошо одетый, улыбчивый, с мягким добрым взглядом, он был человеком необычайной эрудиции, мог ответить на любой вопрос, рассказать историю, аналогичную той, что услышал от кого-нибудь. И эта история случалась не с соседом-выпивохой или сотрудником-лентяем, а с известными людьми, с которыми он, по-видимому, тесно общался. Во всяком случае, Людмила клялась и божилась, что сама слышала, как Вадим Сергеевич минут десять разговаривал по телефону с Зиновием Гердтом.
— Жаль, что он старый, — говорила Людмила. — Двадцать лет разницы — это слишком.
— А то бы что? — спрашивала Танька.
— А то махнула бы на все рукой и — головой в омут!
— А так нельзя в омут? — допытывалась Танька.
— С ним долго не поплаваешь, — отвечала Людмила и переводила разговор на другую тему.
Танькин кульман стоял так, что она видела стеклянную дверь кабинета Вадима Сергеевича. Обычно он что-то писал или просматривал чертежи. На Таньку он не смотрел, и она могла беспрепятственно любоваться его крупным лицом, сильными руками, небрежной, но какой-то притягивающей взгляд прической.
Через пару недель Танька поняла, что влюбилась. Ей ужасно хотелось пройти к Вадиму в кабинет и поговорить о работе. Но только вот о чем? Готовальня у нее была новенькая, калька и ватман хорошего качества, рейсшина немного заедала, но Танька к ней приноровилась и все делала аккуратно.
Время шло, Танька страдала, немного похудела и однажды, не выдержав, призналась Людмиле, что любит Вадима Сергеевича. Людмила в ужасе замахала руками, сказала, что она лучше была бы поласковее с Андрюшкой, который начал за ней ухаживать. Танька замолчала и больше с Людмилой о Вадиме не разговаривала.
У Андрюшки, который работал в соседней комнате, были вполне серьезные намерения. Он приглашал Таньку в театры, они ходили вместе обедать в небольшое кафе неподалеку и даже съездили вдвоем в Сочи по профсоюзным путевкам. Жили они в разных номерах большого дома отдыха с огромными колоннами и фонтанами на тенистой территории. Танька делила номер с двумя пожилыми женщинами, а Андрюшка с угрюмым сталеваром из Челябинска. Встречались они в столовой за завтраком, вместе шли на пляж, а вечером ходили гулять по набережной. Танька разрешала себя целовать, но всячески пресекала любые попытки Андрея пойти дальше.
Прошел год, и вдруг Танька поймала на себе изучающий взгляд Вадима Сергеевича. Он сидел у себя в кабинете и смотрел на Таньку. Увидев, что она тоже на него смотрит, улыбнулся, встал и подошел.
— Сергей Владимирович хвалит вас, — сказал он, глядя Таньке прямо в глаза.
Сергей был руководителем Танькиной группы. Он никогда ее не хвалил, но и не ругал.
— Я решил, что вас надо повысить в должности. После обеда зайдите ко мне в кабинет.
После обеда Танька сидела на стуле перед Вадима и слушала текст приказа о ее повышении. Прибавка к зарплате была небольшой, Танька даже не уловила, сколько именно. Она, как загипнотизированная, смотрела в лицо Вадима и мечтала, чтобы он заговорил с ней о чем-нибудь житейском.
— Таня, — вдруг перешел он на «ты», — что с тобой?
Танька очнулась и вдруг почувствовала, что по ее лицу текут слезы. Она достала платок, вытерла глаза, поблагодарила и ушла к своему кульману. Краешком глаза она видела, что Вадим неотрывно смотрит на нее, сердце у нее билось, слезы снова текли из глаз, но это были слезы непонятной радости.
После работы она задержалась, села за свой столик, стоящий у кульмана, и стала писать письмо подруге, уехавшей после школы в Ленинград. Пришла уборщица, вытряхнула ведра для мусора в большую корзину, выключила верхний свет и ушла. Горела только настольная лампа на Танькином столе, а из кабинета Вадима сквозь стеклянную дверь лился мягкий желтый свет.
Вадим вышел из кабинета минут через пять как ушла уборщица. Он взял чей-то стул и сел рядом с Танькой.
— У тебя все в порядке? — спросил он. — Дома все здоровы?
Танька кивнула.
Вадим положил свою огромную ладонь на Танькины пальцы.
— Если что, — тихо сказал он, — ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
— Спасибо, — прошептала Танька.
— Ты очень красивая, — добавил Вадим. — Я давно тобой любуюсь и хочу, чтобы у тебя в жизни все сложилось.
— Я постараюсь, — снова прошептала Танька.
— Ну и хорошо! — сказал Вадим и ушел.
Танька не спала всю ночь. Она пыталась понять, что скрывалось за словами Вадима, почему он остался с ней наедине.
На следующий день Танька надела свое самое лучшее платье, впервые в жизни накрасила ресницы и нарумянила щеки.
— Ух ты! — сказал Андрюшка, когда увидел ее в коридоре. — Куда это ты собралась?
Танька пожала плечами, оглянулась, вдруг поцеловала его и побежала в свою комнату.
Вадим был на месте. Он посмотрел на Таньку изучающим взглядом, и она почувствовала взгляд мужчины, а не просто любопытного. Она покраснела и старалась до обеда не смотреть в сторону кабинета Вадима.
В обед к ней подошел Сергей и сказал, что завтра они все едут за город на два дня на комсомольскую учебу. Поедет и их начальство — читать лекции о том, как им надо расти и претворять в жизнь все, что надо претворить.
— А что нам надо претворить? — спросила Танька.
— Какая тебе разница, — сказал Сергей. — Главное, что будет отличная еда, волейбол и бильярд.
— Я не умею ни того, ни другого! — пожала плечами Танька.
— Тогда будешь танцевать. Мы там дискотеку устроим и конкурсы!
Танька невольно посмотрела на дверь кабинета Вадима.
— И твой Вадим Сергеевич тоже поедет, он будет читать лекцию о роли личности в период, когда мы все твердой поступью, невзирая на… Короче, бери с собой туфли для танцев и утром в девять садись в автобус, который будет стоять на заднем дворе.
Автобусов было два. Вадим и Сергей сидели в другом автобусе на переднем сидении, о чем-то разговаривали и смеялись. Танька смотрела на них сквозь мутное стекло и пыталась по шевелению губ понять
